Цивилизация
С тех пор как я впервые увидела лицо своего ребенка, взяла его на руки, приложила к груди, покормила, у меня перед глазами вот уже семь лет стоит лицо ребенка другого. Мальчика, за которым однажды пришла в садик во время тихого часа чужая тетя. Она сказала воспитательнице, что мама задерживается на работе, поэтому за ребенком послали тетеньку. Воспитательница сразу мальчика разбудила. Мальчик послушно вышел, оделся, взял тетю за руку и пошел с ней на улицу. Воспитательница пожелала обоим счастливого дня и даже дала ему в дорогу булочку, полдник же мальчик пропускал. Так он и ушел за руку с незнакомой тетей и с булочкой в рюкзаке.
Запомнился он мне на всю жизнь, потому что той тетей была я, а мама мальчика стояла за углом и запихивала себе в рот платок, чтобы не разреветься навзрыд и не сорвать эксперимент — мы решили проверить, много ли детей уйдут с незнакомым человеком и многих ли отпустят с ним воспитатели и учителя.
Конечно, я тогда знала, что подобные проверки часто устраивают психологи, волонтеры-поисковики и даже милиция. Но одно дело – знать, другое – самой видеть его спокойные глаза, когда он вкладывает свою ручку в руку незнакомого взрослого, который поведет его неизвестно куда. Видеть глаза воспитателя, равнодушно собирающего ребенка в путь с неизвестным человеком и еще дающего ему в дорогу булочку. Если бы у меня в то время были дети, я бы, наверное, вообще не смогла оправиться от этого открытия: что ребенок, даже тот, кого с рождения учили никуда не уходить, поверит и уйдет.
Сейчас, конечно, в садиках таких воспитательниц нет, да и у детей телефоны, умные часы, но все равно каждое лето, в конце августа, у десятков миллионов родителей в России наступает сезонный невроз. Он вызван необходимостью вновь оставлять детей в садике, откуда их могут увести, и отправлять их в школу, по пути из которой их тоже могут украсть.
У меня такой невроз впервые пришел с записью ребенка в детский сад: поначалу мы и не планировали отдавать ее туда, думали, дочка будет играть себе спокойно на нашем участке, за забором и под охраной собаки. Но ребенок захотел в коллектив. Сколько раз я аккуратно, чтобы не напугать, объясняла ей, что нельзя уходить вообще ни с кем, даже со знакомыми. Даже если взрослые что-то пообещают. Даже если вдруг у них очень кстати окажется то, чего дочке не хватает. Даже если им понадобится помощь или срочно попросят спасать человека. «Взрослый никогда не обратится к ребенку зачем-либо. Если он обращается к тебе, значит, у него плохие намерения». Так я учила. Дочка кивала. А потом мы в кафе фоном услышали по телевизору, как девочку заманил незнакомец, и моя дочь, которая в три уже читала, в четыре – писала, выдала уверенно: «А я бы на ее месте убежала в кусты!». Такого я предусмотреть не могла…
Потом у нас был инцидент, кстати, ровно год назад: дочь играла на домашнем участке. Все безопасно: забор два метра, две собаки, мы с мужем дома, окна открыты. Вдруг слышу, как дочка с кем-то говорит… Приглядываюсь сквозь деревья, а там, по ту сторону забора, стоит на дороге машина и мужской голос зовет дочку выйти к нему играть. Дочь с остекленевшими глазами бежит к дому, я смотрю на нее из окна и не знаю, что делать. Может, это к соседям приезжали гости с детьми и те хотели подружиться? Нет, дочь говорит, что в машине было двое мужчин.
«Я правильно поняла, что они звали тебя выйти?»
Дочь совсем перепугалась: «Да…»
В то время я вела муторное журналистское расследование в отношении одного политтехнолога. Вы знаете, я в первую очередь подумала, что это он прислал за моим ребенком бандитов. Бред, да? Вообразите, что я взяла и позвонила ему! Прямо позвонила известному на всю страну человеку и спросила, кто сейчас подъезжал к моему ребенку и выманивал его из-за двухметрового забора с бегающим внутри алабаем. Потом я узнала, что у политтехнолога как раз тогда был день рождения. Вряд ли бы он стал пытаться выкрасть ребенка у журналистки, которая просила комментарий по щекотливому делу. Да еще и в свой день рождения. Однако тогда я была от ярости не в себе. Потом, конечно, долго думала, что делать. Звонить в полицию? А что я скажу? Людей не видела, машины не разглядела. Может, это действительно были гости соседей? Может, их бы даже нашли и они бы сказали, что с ними были дети, которые звали мою дочку поиграть?
То происшествие надолго вывело меня из равновесия. С одной стороны, дочка все правильно сделала и сразу побежала в дом. С другой, если кто-то может так нагло подъехать и выманивать ребенка прямо из-под носа родителей, что же вытворяют вокруг садиков, по дороге в школу?
Я понимаю, что это разговор пустой. Для меня он – как сеанс психотерапии. Для читателей – тоже. Из года в год в канун сентября десятки миллионов родителей проводят сами для себя такие сеансы. Прекрасно в душе зная, что объяснить ребенку про запрет уходить с кем-либо так, чтобы он гарантированно не ушел, нельзя. Есть много способов, сотни, вероятно, подходов, есть свои методики и свои принципы обучения ребенка безопасности. Но ни один из них не дает гарантии.
Ты почти не можешь повлиять на вероятность того, что к твоему ребенку подойдут и захотят увести. Все эти слова о том, будто жертвами маньяков, педофилов и еще кого похуже становятся только дети из неблагополучных семей, – всего лишь успокаивающие мантры. Тоже элемент психотерапии. Жертвами преимущественно становятся благополучные дети. Возьмите историю любого маньяка, убивавшего детей, – почти все без исключения его жертвы окажутся детьми из нормальных семей.
В зоне риска обычные дети. Те, кому постоянно говорят, что нельзя верить чужим взрослым, которые тебя куда-то зовут. Но что еще хуже: ты не можешь гарантировать, что он не уйдет. Я за свою жизнь лишь раз слышала о ребенке, который точно никогда никуда не пойдет: это был мальчик с тяжелым психическим расстройством, у него были очень специфические проблемы, заключающиеся в том, что ребенок может действовать только по инструкции и команде. Мама поставила на улице и велела ждать – даже если налетит ураган или набегут собаки, этот ребенок останется стоять.
Но с остальными так не получится. И прорывается беда в самом неожиданном месте. Если учить ребенка, что нельзя брать у чужих на улице ничего и нельзя идти с ними ни под каким предлогом, это множеству детей ничего не даст, так как, извините за повтор, слово «ничего» для огромного числа детей ничего не значит, потому что лет до шести, а то и семи у них бывает слабо развитое абстрактное мышление. Что делать? Перечислять все возможные приманки? Котенок, кино, удочка, починка велосипеда, книга с рецептами пирогов, помощь бабушке, лекарство для дедушки? Ребенок все запомнит. И когда его позовут настроить телефон, он может смело пойти, ведь про телефон папа с мамой ничего не говорили.
Есть семьи, которые пугают детей ужасами, чтобы они крепче боялись. Есть те, кто считает, что у ребенка слабая психика и вреда от страшилок будет больше. Кто прав, не угадаешь. История из жизни: мои знакомые пугали дочку тем, что, если пойти с незнакомцами, то в попу вставят палку и высунут через горло. Я даже перестала с той семьей общаться, когда это услышала, уж больно поразили методы воспитания. А потом к девочке и ее подружке подошел мужчина, спросил, разбираются ли они в вай-фае, и попросил настроить роутер. Эта девочка убежала, а подружка пошла. И вытащил подружку из чужой квартиры, уже с кляпом во рту, наряд Росгвардии. А другую девочку тоже пугали ужасами. Поэтому когда к ней подошел сосед, искавший свою собаку, она упала в обморок. Никогда не угадаешь.
Еще пример: раньше было модно устанавливать с детьми кодовое слово. Только, мол, по кодовому слову можно уходить с незнакомцами – это точно мама с папой послали. Одна девочка рассказала кодовое слово подружке, а когда с ней поссорилась, старший брат подружки выкрал девочку и увел за гаражи, где другие дети ее отпинали и облили краской.
Главная опасность таится в том, что появившуюся приманку ребенок рассматривает как спонтанную, естественную и, значит, не подозрительную. Если человек издали идет к мальчику с прямой просьбой пойти и помочь настроить вай-фай, это вызовет у ребенка подозрения: мама ведь говорила, что к ребенку взрослый с просьбой не подойдет. Но если сначала завяжется разговор и взрослый сразу скажет, что он спешит в аэропорт, а потом увидит у ребенка книжку по радиоуправляемым моделям, он как бы вспомнит, что у него не работает роутер, и позовет «буквально на пять минут» заскочить и настроить, раз мальчик разбирается. «Только очень быстро, надо на самолет».
И ребенок, вероятнее всего, пойдет. Ведь человек не подсел к нему с заготовленной просьбой. И вообще — он спешит в аэропорт, когда ему убивать? Такую ситуацию ребенок квалифицирует как не относящуюся к сфере действия родительских запретов – она как бы спонтанная. И думает, что ее с родителями не обсудили, потому что мама с папой просто не могли предугадать такой вариант. Иначе бы, конечно, разрешили пойти. И пароль подружке рассказать разрешили бы, просто дома это не обсуждали.
Это самая большая беда: он считает, что ему на месте лучше понятно, какие исключения из правил делать. Нельзя ходить ни с кем без исключения? Ну мама с папой не могли же знать, что человеку случайно понадобится починить вай-фай! Они велели ни с кем никуда не ходить? Но это же сосед, вариант, что подойдет сосед, не обсуждался, просто не подумали. Сам ребенок потерял собаку, идет и зовет? Кто же предполагал, что как раз мужчина в резиновых сапогах только что ее поймал и повел домой, аккурат идет распечатывать объявления о находке, но дома у него сломался принтер? Ребенок всегда думает, что он умен, а родители многое не учли или не успели проговорить.
Самое тяжелое – объяснить ему, что в этом правиле не бывает исключений. Уходить можно с мамой, папой, бабушкой, дедушкой… Ну, может, с родной тетей. Если много лиц, с кем можно, ребенок самовольно расширяет этот круг: добавляет туда других теть, дядь, родителей подруг, думая, что родители просто забыли их перечислить…
Я свою дочь учу, что даже если что-то случится с мамой и папой сразу и они не смогут прийти, то за ней приедет полиция, полицейских будет минимум двое, у них обязательно будет специальная машина и сесть в нее можно только с разрешения учителя или директора школы. Все! Ничего про исключения! Ничего про «ничего»! Мама, папа и полиция, причем обязательно на полицейской машине: похитители могут надеть форму, но вряд ли для этого угонят еще и машину.
Вообще же, дабы родители спокойно отпускали детей в школу, надо, чтобы к детям просто не подходили. Чтобы некому было подойти, потому что все сидят или живут под надзором. Никаких других рецептов ни в одной стране мира нет.
Полагаться на понятливость и исполнительность ребенка означает взваливать вопросы безопасности на него самого. Любого ребенка можно увести, надо только найти предлог, который покажется ему исключением из правил. И здесь не грамматика, исключения не выучишь. Дети будут уходить, пока их есть кому увести.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.