Цивилизация
Недавно мне довелось быть свидетелем занимательной дискуссии двух видных представителей российской академической элиты, которые ожесточенно спорили о том, была ли возможность спасти Советский Союз.
Один из собеседников считал, что СССР не исчерпал свой ресурс, а погубили его исключительно амбиции Бориса Ельцина. Ради того, чтобы спихнуть Горбачева и прийти к власти, российский лидер пошел на форсированное разрушение страны, в то время как еще существовала возможность согласовать документ о Союзе Суверенных Государств (ССГ) и сохранить единую конфедерацию. Оппонент возражал: ССГ изначально был химерой, и попытка реализовать его привела бы к самым неприятным последствиям. В лучшем случае эта конструкция просто скоро рассыпалась бы. В худшем — Россия, опутанная обязательствами и дискриминационными внутрисоюзными процедурами, вынужденная все время идти на компромиссы и уступки ради сохранения видимости единства, оказалась бы в меньшинстве против фронта имеющих различные цели и интересы, но в одинаковой степени антироссийски настроенных «суверенных государств».
Об этом споре я вспомнил в конце минувшей недели, наблюдая по телевизору за титаническими усилиями, которые предпринимали лидеры 25 стран Европейского Cоюза, пытаясь согласовать текст общей Конституции. Так вот же он, тот самый Союз Суверенных Государств, который мечтали соорудить в Москве 13 лет назад! Не случайно сторонники интеграции на постсоветском пространстве всегда апеллируют к европейскому опыту. Действительно, это самый длительный и успешный опыт подобного рода.
Представим себе, что Борис Ельцин не смог или не решился ломать СССР, и горбачевский «обновленный Союз» появился на свет в ноябре-декабре 1991 года, как и было запланировано. Как бы все это выглядело?
В роли Романо Проди — Михаил Горбачев, тщетно призывающий коллег по переговорам прекратить выяснение отношений и поступиться личными амбициями ради общего дела. В роли Тони Блэра, представляющего самую евроскептическую нацию Европы, — Леонид Кравчук, который говорит о том, что независимый по духу украинский народ всего этого не поймет и выбивает себе бесконечные исключения из общих правил. Тандем Ширак--Шредер — связка российского и казахстанского президентов. Оба горячо за интеграцию, при этом каждый в глубине души считает себя единственным, кто имеет право на лидерство во всем объединении. Белоруссия маневрирует между Украиной и Россией, пытаясь выгадать побольше. Среди малых стран выделяется Грузия, которая компенсирует недостаточный экономический вес избыточной политической активностью в области сколачивания различных коалиций по тем или иным вопросам. Сплоченные центральноазиатские ряды в основную свару не лезут, выжидая, чья возьмет, чтобы занять затем сторону победителя. На горизонте же нависают тени «больших братьев» — США и Западной Европы, советоваться с которыми все время бегают лидеры то Украины, то Азербайджана, то Грузии, то Молдавии.
В реальности все это, безусловно, выглядело бы намного запутаннее и значительно менее пристойно, чем в Европейском Cоюзе, где общий уровень политической культуры и договороспособность сторон на пару порядков выше, чем на просторах «союза нерушимого». Поэтому и крах случился бы очень скоро — просто непонятно, чего ради суверенные государства стали бы тратить кучу сил и времени на поиски консенсуса. Ведь если Европейский Союз до сих пор не распался под тяжестью бесконечных согласований, то только потому, что существует очень мощная и привлекательная идея европейской интеграции как пути к сообществу стабильности и процветания. Она способна служить, по крайней мере — пока, несущей конструкцией для все более усложняющейся надстройки.
Именно такой бесспорной идеи никогда не было на постсоветском пространстве. Потому что на самом деле все те, кто поднимает знамя интеграции, преследуют прежде всего свои корыстные цели.
Причем не только Россия, которую, что бы и зачем бы она ни предпринимала в направлении объединения с кем-то из бывших партнеров по СССР, априори уличают в имперских амбициях. Белорусский президент Лукашенко, относительно недавно выступавший в качестве главного интегратора, утратил интерес к союзному государству, как только стало понятно, что ему не светит данное государство возглавить. Еще более показателен свежий пример Казахстана. На прошлой неделе президент Путин проявил максимально возможный в столь высоких политических сферах сарказм, обнаружив в казахстанской брошюре, подготовленной к саммиту ЕврАзЭс в Астане, характеристику России как «внешней» (читай — посторонней) силы по отношению к «евразийскому пространству». Нет сомнения, что непосредственных авторов брошюры хозяева саммита примерно накажут: надо понимать, где что-то писать можно, а где — нет. Но сути это не меняет. Ведь дело не в том, что казахстанские идеологи евразийства не знают географии, как ядовито отметил Путин. Просто, по их мнению, именно Казахстан, а не Россия, как мы привыкли считать, является центром, двигателем и лидером интеграции в данной части света. И кстати, если вспомнить, что в 1991 году, когда Горбачев пытался спасти Союз, Нурсултану Назарбаеву отводилась ключевая роль в разного рода новых структурах власти, можно еще раз выразить сомнение в том, что Российская Федерация доминировала бы в обновленном объединении, будь оно тогда создано.
Трудно сказать, чем закончится беспрецедентная попытка европейских наций построить «новую историческую общность», в основе которой — добровольный отказ от многих национальных прав и прерогатив во имя блага всех и каждого. Пока ЕС удается преодолевать все сложности и разногласия, правда, с каждым разом — ценой все большего напряжения. Как бы то ни было, интеграция начинает работать только тогда, когда все потенциальные участники к ней готовы и очень ее хотят. В бывшем СССР нет ни убедительного общего проекта, ни искреннего желания каждой из стран. А значит, призрак ССГ будет витать над любым новым начинанием в этом направлении.
Автор — главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» — специально для «Газета.Ru - Комментарии»
