Цивилизация
--Чем эта ярмарка будет отличаться от прошлых?
--Сразу хочу оговориться. С тех пор как в названии Non/Fiction была поставлена косая черта, ярмарка не ориентируется только на нехудожественную литературу. Здесь представлялись и будут представляться книги, которые претендуют на звание литературы вообще: это книги, которые служат не только для того, чтобы скрасить пересечение Москвы на метро.
Non/Fiction проходит уже в 12-й раз и каждый год, слава богу, увеличивается, становится интереснее для иностранных участников. В свое время был единственный, скажем так, интеллектуальный проект в области книгоиздания. Сегодня сюда же можно отнести вновь возникшие ярмарки, вроде недавней красноярской.
В этом году в Non/Fiction примут совершенно беспрецедентное участие французские авторы.
К Году Франции в России французы осуществили необыкновенную вещь. Они поняли, что писателей и так привезут, и кроме них решили привезти интеллектуалов – авторов текстов нехудожественной литературы, важных во Франции и в той или иной степени известных в России, вроде Юлии Кристевой. Такой научной делегации у нас просто никогда не было. Кроме того, ярмарка приобретает важную бизнес-составляющую. В следующем году Россия будет гостем Лондонской книжной ярмарки, и в этом году к нам приедет множество британских издателей.
--От участия в ярмарке отказались несколько издательств…
--На Non/Fiction будут представлены почти все российские независимые издательства, которые формируют книжную карту страны и должны определять вкусы читающей публики. Да, несколько независимых издательств действительно отказались от участия в ярмарке, сделав официальные заявления, как, например, издательство «Классика XXI век» — лучшее в стране издательство, специализирующееся на музыкально-культурологической литературе. Они ссылаются на то, что ярмарка стала очень дорога. Да, это так. И это не только вина организаторов – компании «Экспо-парк», но и наша – экспертного совета. Мы не уследили, не смогли предусмотреть такую ситуацию.
--А почему она сложилась?
--Дело в том, что книжная индустрия сейчас находится в глубоком кризисе, и особенно это касается независимого книжного бизнеса. У людей, напрямую не связанных с книжным бизнесом и вообще с реальным сектором экономики, всегда есть желание подтвердить все эти парадные реляции об окончании кризиса не только словами, но и зафиксировать их материально.
В данном случае это вылилось в повышение арендной платы и стоимости участия.
Сегодня такие действия ставят под угрозу вообще дальнейшее существование ярмарки: она либо «повернется лицом» к издателю и публике, либо просто перестанет быть тем манифестом, которым задумывалась 12 лет назад. Либо появится какой-то альтернативный книжный проект, которого я очень боюсь, поскольку мне очень нравится ЦДХ и сам формат Non/Fiction.
--Такой альтернативой, как я понимаю, стала в том числе упомянутая вами Красноярская книжная ярмарка…
--Да, это одна из таких заявок на альтернативные методы пропаганды чтения, которые неминуемо будут появляться, если страна не хочет умереть как культурная держава. Там, в частности, смогли принять участие и те издательства, которые физически не смогли участвовать в Non/Fiction. Она называется КРЯКК (Красноярская ярмарка книжной культуры), и благодаря усилиям Ирины Прохоровой она скоро может стать центральным событием в российском книгоиздании. Там созданы невероятно удобные условия как для посетителей, так и для участников. Ярмарку определяет масса мелочей: до места проведения ярмарки ездят бесплатные автобусы, в каждом павильоне сидит девушка, которая бесплатно раздает пакеты для посетителей, и т. д. Я, к сожалению, оказался там впервые, но участники прошлых ярмарок (она проводится уже в пятый раз) говорят, что изменяется читающая публика: люди приходят куда более подготовленными, куда менее наивными. Кроме того, это еще одно место, где издатели из Москвы, Томска, Перми, Петербурга, Екатеринбурга встречаются в одном месте. Это очень важно: таких мест не так много.
--В последнее время своеобразным трендом в культурной жизни Москвы стали научные и прочие лекций. Не стали ли они альтернативой литературному нон-фикшну?
--Я был программным директором двух последних Международных московских книжных фестивалей, сменив на этом месте Александра Гаврилова. У Александра была теория, что, если люди не читают, надо их завлечь чем-то другим и исподволь подложить книгу. Я же выбрал такую хард-стратегию. У нас была масса спикеров, мы пытались спровоцировать какой-то диалог.
Последний фестиваль меня сильно разочаровал.
Даже в интеллектуальной среде у нас очень сильна тенденция потребительского отношения к культуре. В Москве сейчас образовался целый тип людей, которым в принципе неважно, куда пойти. Они могут пойти на книжную ярмарку, на лекцию Колхаса, на какое-нибудь авторское кино: для них это просто форма развлечения, стиль жизни, а не образовательный, просветительский проект. Именно поэтому, кстати, за лекции берут деньги: вы платите деньги, как будто ходите в кино. Выходит, что разница между фестивалем пива и модной лекцией в Москве не так велика, как это ни странно. Это просто развлечения для разных страт общества, и это меня пугает.
--Раньше, еще пять лет назад, каждый год выходило по нескольку безоговорочных нон-фикшн хитов, бестселлеров. Сейчас их стало явно меньше: последним вспоминается вышедший год назад «Черный лебедь» Насима Талеба. Почему так произошло? Таких книг стало меньше или это чисто издательская история?
--Есть несколько причин, по которым нон-фикшна на нашем рынке становится меньше. Проблема прежде всего в том, что открытием нового автора, заходами в такие рискованные зоны книгоиздания всегда занимались маленькие независимые издательства. В начале двухтысячных таких издательств было очень много и как раз они занимались открытием хитов на западном рынке. Мураками первый раз вышел в издательстве «Независимая газета», Прилепин в «Ad Marginem», Крусанов в Амфоре, Пелевин в «Терре». Все это средние и мелкие издатели, которые выискивают книгу, находят ее, работают с автором. Сейчас у нас сокращаются роль и место этих издательств, а значит, сокращается и число таких книг. Впрочем, у нас достаточно подготовленная публика, и новую книгу Стивена Хокинга, например, я уверен, читать будут.
--А были ли какие-то нон-фикшны, нашумевшие на Западе и прошедшие незамеченными у нас?
--Да, множество важнейших образцов нон-фикшна прошло через наш рынок практически незамеченным. Книга Хобсбаума «Эпоха крайностей» была издана в издательстве «Независимая газета» 10 лет назад, ее и сегодня можно купить примерно за сто рублей, а это том в 600 страниц, важнейшая книга XX века. Издательство «НЛО» в 2002 году издало книгу «Легко ли быть издателем»: там все наше издательское будущее описывалось, но нам казалось, что нас это все никак не коснется. В итоге мы прошли за 8 лет тот путь, который американское книгопроизводство прошло за 40. Ну и из недавних примеров это, например, «Мутанты» Леруа – лучшая книга о генетике последнего времени. Ей просто не повезло. «Ружья, микробы и сталь» Даймонда прочли, а «Мутантов» — нет. То же самое касается и всех книг Владимира Мартынова. Таких книг сотни.
--У вас есть четкий ответ на вопрос, почему так происходит? У нас какое-то особое отношение к этой литературе?
--Жанр нон-фикшна у нас воспринимается очень странно. Книги Эдварда Радзинского или книга о том, как солить грибы, это абсолютный нон-фикшн, никакого спору нет. С другой стороны, в тот же ряд встает Фуко, изменивший сознание целых поколений, а у нас он становится достоянием академической общественности, но не событием культуры, как не стали им даже книги Наоми Кляйн. Проблема в том, что возможность прочесть эти книги есть только в двух городах, и в том, что книга вообще не является событием. И если так будет продолжаться, то мы вообще потеряем культурный потенциал — ни о какой модернизации не будет и речи.
--А как обстоят дела с местным, российским, нон-фикшном?
--За счет массы факторов литература у нас перестала быть привлекательной, лишилась своего эроса. Поэт в России больше, чем поэт? Сейчас это пустой звук для большинства людей, за исключением той тысячи, которая сознательно следит за тем, что происходит в поэзии. Литература потеряла свою социальную значимость. У нас очень мало текстов, которые апеллируют непосредственно к ситуации в стране, но очень много вымученной профессорской литературы, которая искусственно отделена от социальных реалий страны.
С другой стороны, только что была вручена премия «Просветитель» — очень важная литературная премия.
Ее получили Сергей Иванов за книжку «1000 лет озарений» и Владимир Успенский за книгу «Апология математики». И то и другое – прекрасные примеры нон-фикшна, совершенно уникальные. Проблема тут в том, что, скажем, Радзинский явно будет продан, а вот книга Сергея Иванова о том, как открытия последней тысячи лет были связаны с историей культуры и мира, почему история пошла именно по этому пути… Это неочевидный риск для крупных издательств.
--Вы видите какие-то пути решения этих проблем?
--Во всем мире существует отработанная технология. В любом маленьком городке – американском, немецком – есть публичная библиотека с очень хорошими фондами, в которую может придти любой человек, даже не показывая паспорт. Поддержка национального книгоиздания и создание структур, удешевляющих пересылку книг по стране. Ну и, конечно, необходима поддержка независимых мест распространения книг. Сейчас количество независимых книжных лавок увеличивается: люди устали от сетей. Изменится ли от этого отношение к книге? Не знаю, но хуже не будет точно. Но я много езжу по стране и знаю, что есть города, в которых выросли целые поколения, не знающие ничего, кроме палп-фикшна, который продается в местных книжных. Они не знают, что есть какие-то имена, исследования. Если сейчас привезти к ним Ги Дебора или Наоми Кляйн, они не поймут, им будет неинтересно.
--Ну а как предлагать там эти книги, если они не нужны?
--Работать с этой ситуацией, исходя только из экономических законов, уже нельзя. Если мы отменим рекламу зубной пасты и скажем, что не чистить зубы в принципе не страшно, то скоро ей перестанут пользоваться — она исчезнет с большинства прилавков, ее цена вырастет, мы получим зубную пасту за тысячу рублей. В книжном бизнесе так же. Когда я говорю о необходимости пропаганды литературы, речь идет не только о прибыли книжных корпораций, но еще и о культурном здоровье нации. Здесь надо выступать не с экономических позиций – не удовлетворять спрос, а навязывать его. В данном случае, культура может позволить себе насилие. Тем более что культура это и есть в известном смысле насилие.
--Ну и в заключение. Не могли бы вы посоветовать несколько книг, которые стоит ждать в ближайшее время?
--Прямо на Non/Fiction будет презентация целого тома Введенского, которого у нас долгие годы не издавали. Скоро должны выйти уникальные мемуары Чуковской. Я лично очень жду книгу Джонатана Литтелла «Благоволительницы». Одну главу из нее уже публиковала «Иностранная литература», ее уже переводят. Это книга об эсэсовском монстре, о его бытовании в России, книга странная и важная, книга о зле. Я очень надеюсь на новый роман Захара Прилепина, очень хотелось бы его почитать. Новый роман Хёга должен выйти. Выйдет важная книга «Сарацины», которая прогремела в Германии несколько лет назад. Будет что обсудить. Но вот если в России выйдет книга мемуаров Джорджа Буша, меня лично она не заинтересует.
